Оноре Бальзак

УТРАЧЕННЫЕ ИЛЛЮЗИИ

Р. Резник. Бальзак и его роман «Утраченные иллюзии»

Знаменитая современница и друг Бальзака Жорж Санд писала о нем: «Благодаря ему нашу эпоху впоследствии будут знать как ни одну другую… Мы знакомим наших детей со страницей прошлого, восстановленного усилиями серьезных ученых, — таков «Рим эпохи Августа»; придет день, когда, создавая исторические труды подобного рода, ученые назовут их «Франция времен Бальзака», и эти труды окажутся куда более ценными, ибо они будут почерпнуты из первоисточника».

Предвидение Жорж Санд было, в общих чертах, верным (примечательно, что значение реализма Бальзака было хорошо понято великими романтиками Гюго и Жорж Санд). Уже Маркс и Энгельс в научных работах, в переписке, полемике ссылались на образы и эпизоды из «Человеческой комедии» как на факты самой действительности.

«Я выносил в своей голове целое общество», — не без гордости утверждал Бальзак. В словах этих не заключалось преувеличения. По законам своего искусства художник в серии романов и повестей создал общество, в котором живут и борются люди всех классов, состояний, профессий, все психологические типы — мужчины и женщины; разыгрываются общественные бури и бури всех человеческих страстей. Автор хотел и добился того, чтобы в его изображении общество «заключало в себе основу своего движения», чтобы законы развития ясно проступали в созданной им картине. Он называл это «соперничать с актами гражданского состояния».

Жизнь Бальзака почти точно совпадает с первой половиной прошлого века: он родился в мае 1799 года, умер в августе 1850-го, Эта жизнь не была богата внешними событиями. Сын военного чиновника, чудака и оригинала, и чрезмерно строгой матери, он родился в Туре, учился в частных пансионах, затем в парижской Школе права, служил клерком у адвоката и нотариуса. Чтения молодого Бальзака поразительно разнообразны: Рабле, мощный художник французского Возрождения, культ которого Бальзак пронес через всю жизнь; плеяда французских классиков, особенно Мольер; фаланга просветителей, особенно Дидро и Руссо; английские и немецкие романтики, Стерн, Байрон, Вальтер Скотт; всякого рода приключенческие и фантастические модные романы — «разбойничьи», «кошмарные», «веселые»; современная поэзия; исторические, философские, научные труды — чего только не поглощал он, у всех чему-нибудь учась. Позже в его всеохватывающей писательской работе эти чтения отозвались по-разному, чаще всего неузнаваемо преображенными. Чтобы добиться независимости, необходимой для литературных занятий, он покупает на добытые взаймы деньги типографию, но наживает лишь долги, которые растут из-за ростовщической системы займов. Из долгов он не мог выпутаться всю жизнь, осужденный вновь и вновь прибегать к ростовщикам и платить новые проценты. Долги жестоко пришпоривали его в литературной работе.

К концу 1829 года коммерческие планы уже оставлены. Бальзак — автор исторического романа «Шуаны», а вскоре и «Сцен частной жизни». Он выходит на арену большой литературы и работает в небывалом темпе, становится «самым плодовитым из наших романистов». Влиятельный французский критик, написавший о нем эти слова, еще не подозревал его истинного значения.

О дальнейшем Бальзак сказал: «Главные события моей жизни — это мои произведения». Жизнь идет в схватках с бесчисленными замыслами, требующими воплощения, с уже изданными текстами, требующими совершенствования. К главным событиям принадлежала также любовь к «Чужестранке» — так подписывала свои первые письма к нему читательница из Украины, польская графиня Эвелина Ганская. Роман с ней, который Бальзак стремился увенчать браком, затянулся на восемнадцать лет. Он трижды ездил к ней в Россию — в Петербург и в ее именье Вишховню. Из третьей поездки он вернулся в Париж с нею вместе, она стала его женой; это было в год его смерти.

Буржуазная пресса постоянно его травила. Французская Академия дважды отвергла этого недостаточно респектабельного и совсем не «академичного» автора.

За полгода до смерти Бальзак писал другу, что счастье слагается из мужества и труда, что энергия и особенно иллюзии всегда его выручали. Речь шла о надеждах на полную свободу, женитьбу, возвращение здоровья. Но в иные моменты он понимал: «счастье, избавление, свобода всегда будут только маячить впереди».

Когда подошли к концу затянувшиеся годы ученичества, Бальзак определился как художник современности. Он писал о ней с огромной силой отрицания и одновременно с огромным увлечением. Его противоречивое отношение к своей эпохе верно отражало противоречия самой жизни. В десятилетия между двумя революциями 1830 и 1848 годов французская действительность могла внушать отвращение, но и была способна вызвать к себе глубокий интерес.

Во Франции сходила с исторической сцены дворянская аристократия — революция 1830 года была ее окончательным поражением. Уходил класс, некогда первый в обществе, владевший высокой культурой, а в XIX веке — безнадежно выродившийся, развращенный паразитизмом и перенявший худшие пороки буржуа. Финансисты и предприниматели насаждали повсюду дух стяжательства, везде торжествовал принцип купли-продажи. Буржуазный строй, разрушая старые феодальные связи, превращал общество в собрание разрозненных, конкурирующих личностей. Но при всей низменности буржуазных отношений новый век нес с собой обновление и развитие экономической жизни страны; к этой стороне Бальзак, по словам Маркса, «вообще отличающийся глубоким пониманием реальных отношений» [1] , был чрезвычайно внимателен. Начался бурный рост наук и техники, росли и украшались города, совершенствовались формы быта.

Бальзак наблюдал упадок феодальных связей и считал пагубным для Франции дробление общества на эгоистические буржуазные единицы, враждующие между собой. Он сделал выбор в пользу «принципа чести» и попытался связать свою общественную позицию с монархистами, объявив себя сторонником дворянства и короля, — ради восстановления коллективных гражданских чувств, подрываемых буржуазией. Но место Бальзака в общественной и литературной борьбе эпохи определялось не программой политической партии, к которой ему показалось уместным примкнуть. Даром художника он распознавал развивающееся и умел отличать его от косного и застойного. Он знал истинную цену графам и маркизам, промотавшимся материально и духовно, и постоянно выказывал себя столь необычным «легитимистом», что настоящие сторонники старой династии Бурбонов относились к нему весьма недоверчиво и настороженно: понимали, что он отвешивает поклоны перед королевской властью только из ненависти к буржуа. Наделенный высокой объективностью, писатель видел уродливость нового общества, но также и его превосходство над старым, заложенные в нем стимулы постоянного развития. Отсюда у Бальзака, наряду с острейшей критикой современности, то увлечение ею, без которого было бы невозможно создать «Человеческую комедию». Эпоха трех революций и многих общественных потрясений не могла не приковать к себе художника, столь чуткого к движению жизни.

В различных произведениях тридцатых годов выражается это чувство. «Наше время мчится столь стремительно, умственная жизнь бьет ключом с такой силой…» — замечает писатель, и в этих словах нет желания повернуть историю вспять. «Париж как бы говорит после каждой законченной работы: «За новую работу!» — как говорит то себе сама природа». В Париже, с его «поэмой витрин», «тысячей карикатур», «все время обновляющимися зрелищами», наталкиваешься на «целые миры скорбей и вселенные радостей» — до них так жаден художник! Отвечая на письмо Ганской, которая пренебрежительно отозвалась о XIX веке, он негодующе спрашивает, «как посмела» она назвать этот век глупым, и перечисляет выдающихся ученых, писателей, композиторов, врачей. «А наши химики, наши второстепенные люди, стоящие первоклассных талантов!.. принадлежат этому веку… также несколько парижских сорванцов, мановением руки вызывающих революцию».